Титановая крыша огромного, идеально круглого провала, уходящего на мили и мили вниз, начала медленно уходить вбок. Механизм, который бездействовал десятки тысяч лет работал так же, как будто было построен минуту назад и проходил свой первый, тестовый запуск. Ни звука ржавых шестерней, ни раздирающих уши воплей металлических пластин, сталкивающихся друг с другом, только тишина, мёртвая, гробовая тишина, царящая в этом огромном куполообразном зале с тех самых пор, когда на этом месте была простая равнина. Но за тысячелетия и тысячелетия равнина вздымалась, стремилась вверх, разрывала, ломала саму себе под гнётом огромных мировых пластин, для которых она - лишь песчинка в мириадах других... Теперь тут лишь горы. Высокие заснеженные горы, ставшие родиной многочисленных машин, подвергшихся мрачному проклятию - проклятию плоти. Теперь они зовут себя дворфами. Они расползаются, растекаются, распыляются из этих гор по всему известному миру, поглощая, присваивая, убивая и руша стоящее у них на пути. Ими движет жажда познания, но эта жажда сродни любопытству ребёнка, залезшего в паровой танк и начавшего нажимать все кнопки подряд. Кто мы такие, чтобы нажимать эти кнопки? Кто дал нам право считать, что мы можем понять, как они работают? Почему мы считаем возможным рушить то, из чего мы вышли, вмешиваться в дела тех, кто стоит выше нас? Все мы - лишь орудия тьмы, созданные для того, что сломать, разрушить прекрасный, упорядоченный и гармоничный мир, где всё правильно, где нету ни одного изьяна. И мы действуем. Мы пожираем эту планету, вгрызаемся в её недра и вырываем из неё её куски, чтобы ещё больше пожирать, чтобы вырывать куски побольше и посочнее, чтобы размножиться и заполонить весь Азерот, предназначенный не для нас... Нельзя этого допустить!

Толстый палец нажал кнопку на панели. Дворфу было страшно. Страшно прикасаться к этой машине, страшно от осознания того, насколько она древняя и могучая. Страшно от того, что он хотел сделать. Не в его власти было убить всё живое, или обратить это в машины. Что может сделать старый, толстый, страдающий одышкой, подагрой и ревматизмом дворф, пусть даже и обладающий самым страшным скоплением Арканы, какое только держал смертный в руках, против всего коварства, против всего варварства и вульгарности этого мира, захлёбывающегося и упивающегося своей жестокостью и неправильностью?

Но что-то он мог. Мог остановить разграбление храмов, стоявших на этой земле изначально. Пусть не полностью, пусть не все, но знания, не предназначенные для смертных не должны попадать в их руки. Больше ни одна осадная машина не протаранит древнюю стену, ни одна капля крови не оросит собой священные плиты, ни один выдох не осквернить их чистоты. Мы слишком ничтожны и неправильны для этого.
Тишина нарушилась. Что-то зашумело за бронированной дверью, веками берегущую этот храм от нечестивцев. Дверь, которую пришлось вскрыть ради высокой цели. И теперь в эту дверь что-то ударило. Ударило с неприятным, визгливым звуком, мгновенно буря и прожигая металл, оставляя за собой искорёженные обломки. Дворф поморщился. Снова мы, снова мы крушим и ломаем, снова мы нарушаем извечный покой этого места, мы никак не можем без того, чтобы не сделать его ареной своих мелочных, никчёмных столкновений, объектом своей грызни. Неужто никто не чувствует, что это не просто металлический купол с дверками, а гораздо, гораздо большее!
-Что там у вас, Гордий?
Старческий голос разнёсся по комплексу, многократно усиленный мощной системой репродукторов. И ответом ему была тишина. Вот только не та святая, ни с чем не смешанная, изначальная и вечная, а какая-то неправильная, слишком...живая, слишком кричащая и внезапная.
-Гордий! Гордий, что за шуточки, я разве не просил тебя сидеть со своими дворфами тихо?
Старый бородач говорил обиженно, как настоящий ребёнок, которого оторвали от любимой игрушки. Именно за это его любили. Нежность, доброта, детское восприятие. Таким его знали очень немногие, и они очень ценили то, что знали этого древнего дворфа таким, каков он есть, а не таким, каким его заставил стать бюрократический аппарат Лиги исследователей. Жаль только то, что все те, кто мог бы ему сейчас ответить...
-Они мертвы.
Голос раздался сзади. Твёрдый, мрачный голос. Знакомый голос, от которого колени предательски хотели дрожать, а разум отказывался принимать возможность звучания этого голоса не только здесь, но и звучания его вообще.
-Седобород?! Как вы...
-Как я что? убил двух засранцев, которых ты прислал за мной, голыми руками, после того как меня приглушило взрывом? Или  как я догадался, кто пытался меня убить?! Или как я его нашёл?! А, тебе, наверное, интересно, где твои остальные дружки?!
Седобород стоял спиной к закрытой двери, сжимая в руках всё ещё дымящийся револьвер.
-Я знаю что вы...
-Что я зол?! Да я очень...
-Что вы ошибаетесь! - толстяк крикнул это необычайно громко, топнув при этом ножкой.
-Вы ошибаетесь, вы не правы, вы не можете быть правы! Разве вы не видите, что мы делаем?! Что мы рушим?! Как мы алчно дерёмся за каждый кусочек древней власти, которой мы не имеем права обладать!
-Ты безумец, старик, - дворф шипел, устремив на старика взгляд из-под очков, - ты не можешь запечатать титанские комплексы
-Я могу, я могу! Надо лишь бросить этот артефакт туда, вниз, и они получат столько энергии, что им хватит на годы, десятилетия, тысячелетия непрерывных осад! Я понимаю, что вы отдали этому всю жизнь, но...
Боёк равнодушно ударил об гильзу, хрупкая оболочка треснула и длинная, тонкая и смертоносная пуля вырвалась в облаке синего арканного огня из темницы ствола. Хозяин не желал слушать старческих бредней. Он не хотел спорить. Так куда проще.
Маленький голубоватый шарик на металлическом фоне. Шарик, в котором заключена энергия многих тысяч лет. Шарик, которым хотят обладать многие, но не может никто.
Молодой дворф наклонился и поднял его. Бережно отёл тёмную старческую кровь. Он любовался им. Любовался переливаниями Арканы, которая за века настолько конденсировалась, что обрела форму газа, любовался мощью, недоступной ему. И никому не доступной.
Палец нажал кнопку. Крышка поползла назад. Дворф в последний раз глянул на шар. Шар, который мог бы прекратить войны, возвести города, построить машины. Шар, который бы мог изменить мир к лучшему, сделать его чище лучше, приблизить светлое будущее, в котором нет больных и обездоленных, в котором нет обидчиков и обижаемых... Он мог бы многое, окажись в верных руках.
Дворф сжал руку в кулак. Глупости. С чего он взял, что его руки верны. С чего он взял, что он справится? Что он не ввергнет мир в арканную катастрофу, что не будет войн, жертв, катаклизмов, тварей, явившихся из круговерти пустоты, рвущих, уничтожающих, пожирающих? Нет...
Кулак разжался. Шар скатился по ладони и устремился вниз. На многие и многие мили вниз. Когда он ударится об днище, система будет выключена. Энергия высвободится, ударит в стенки, сотрясёт гору. Купол обрушится, погребая под собой механизм, существовавший сотни лет. И воцарится тишина.
Конец.

Быть может глуповато, эпичновато, непонятновато. Для пущей ясности:
Гима подставили. Он не бежал из тюряги, он не крал артефакт. Всё сделали за него дворфы Бура, давно желавшего покончить с разграблением титанских "храмов".
Бур остался в городе. Ему надо было сделать так, чтобы его не преследовали. Ему это удалось. Вот только двое, посланные на убийство Гима не вернулись...
Бур садится на вертолёт и летит к комплексу,расположенному в Дун Мороге, высоко в горах. Вот только есть кто-то ещё кроме него и его людей на этой летающей посудине...